До последнего он не верил, что барменская бравада действительно к чему-то приведет, и до последнего был уверен, что все обернутся парой стреляний глазками, может даже очередной бесплатной выпивкой. Взгляды взглядами, и, может, у Этана с головой и контролем действительно не все было в порядке, но итоговый результат был более чем веселым. Он готов был вытерпеть некоторый дискомфорт вроде вполне ожидаемых прикосновений - пусть Киран не любил, когда его трогали, на определенные жертвы он не прочь был пойти, чтобы оценить, как далеко зайдет весь этот цирк. Раздражающе гудела голова, но все это были мелочи - он легко отвлекся на шоу, тем более что Этан начинал выходить за определенные рамки.
Мало того, что он давно перестал притворяться, что трогает его случайно, теперь он привлекал к ним двоим внимание. Куда больше, чем чужие прикосновения, Киран воспринимал в штыки лишнее внимание. Нежеланные взгляды, случайно отмечающие его в толпе, могли запоминать приметы, захватывать крупицы информации, которые он хотел бы держать при себе. Он не мог и вообразить, до какой степени разозлился бы, если бы кто-то из его случайных клиентов вспомнил его лицо - тем более вспомнил в ключе "эй, а это не тебе ли тот смазливый бармен стриптиз посвящал?".
Конечно же, Киран отдавал себе отчет, что, учитывая происходящее, его лицо и особые приметы мигом потеряются в общем впечатлении - королем сцены с самого начала был Этан. Но его паранойя, кажется, только разрасталась наряду с ужасной раздражительностью - и все это вместе вызывало ненормальную мигрень.
Публику Этан собрал немалую - наверняка кто-то из завсегдатаев был особенно рад неожиданной барменовой инициативе. Или, может быть, он действительно устраивал тут стриптизы время от времени, и все это шоу было всего лишь одной из местных особенностей. В любом случае, как профессионал он был весьма хорош, и Киран, возможно, даже восхитился бы отточенными движениями, если бы так не стучало в висках.
Он не чувствовал, как касался локтем барной стойки, не чувствовал, как чуть наклонился. Света было недостаточно, чтобы кто-либо заметил неладное, а если бы его и хватало, едва ли кто-либо вообще оторвался от этанового выпендрежа. У Бирна все размывалось в глазах, он не мог отследить ни одного движения, кажется, откуда-то со сторон надвигалась тьма и давящий шум - в какой-то момент он перестал понимать, что происходит, где он находится, сидит, стоит или лежит. Только всепоглощающий шум, недостаток воздуха и ненормальный стук в висках.
Лихой шлепок ремня по рукам покоренных зрителей для Бирна оказался словно ударом половника по металлическому ведру - ведру, надетому на его, бирнову, бедную голову. Вздрогнув, он вдруг с поразительной ясностью воззрился на короля барного представления, не находя слов - как же он мог пропустить столько?!
Он не знал, что хочет осмотреть, изучить первым - следы сведенных узоров, что было ему более свойственно, или недостаточно хорошо видное в этой темноте тело Этана, что было для него совсем удивительно. Нет, Киран был визуалом до мозга костей, видеть и смотреть для него было подчастую важнее всего остального, но для него совершенно нехарактерно было желать чего-либо, что не являлось предметом искусства. Отсюда, именно от этого и были все его проблемы - он никогда никого не хотел, он думал, что ему попросту ничего не нужно. Он ошибался - о, как же он ошибался! Ему просто следовало зайти сюда, давно следовало. То, как они подхватили эту игру - было в этом что-то значимое, что-то важное. Главное, чтобы и Этан это понимал - они не просто бармен и клиент, о нет. Ему действительно следует уяснить особенность их связи, иначе придется постараться и объяснить ему, а никто не любил, когда Киран начинал объяснять. В крайнем случае придется сохранить его всего для себя. Всего, без остатка.
Администратор ворвался в красочные картины в бирновой голове, прерывая спектакль, вызывая у него приступ оскорбленной неудовлетворенности - он не дорисовал свою картину, какого черта? Оставалось лихорадочно соображать, как повернуть ситуацию в свою сторону - и Кирану помогла живость и правдоподобность его мимики.
Напустив на себя ошарашенно-смущенный вид, он выскочил перед Генри, извиняясь за себя и за Этана, выпалив что-то о том, что он всего-то заказал выпить и даже не подозревал ни о чем. Извиняясь, уверяя, что сейчас все исправит, он подхватил из администраторских рук этановы штаны и, крепко держа их и без конца улыбаясь, потянул многострадального бармена прочь, к выходу.
К выходу, где им никто, никто не помешает.
Сверхскорость.
